Странное вино. Страница 2

Его отослали.

Виллис Коу, в теле человека, понимал, что его выслали с родного мира за то, что он совершил чтото ужасное. Знал, что его приговорили к этой планете, к Земле, вероятно, за совершенное преступление. Только он никак не мог вспомнить, в чем же оно заключалось. И не чувствовал во сне никакой вины.

Однако, когда он проснулся и снова стал человеком, его окатило странное ощущение. Ему нестерпимо хотелось вернуться домой, туда, где он родился, он больше не мог оставаться в ловушке этого омерзительного тела.

- Я не хотел к вам идти, - сказал Виллис Коу. Считаю это полнейшей глупостью. Раз я сюда пришел, значит, допускаю возможность сомнений. А я ни в чем не сомневаюсь, поэтому...

Психиатр улыбнулся и помешал какао в своей чашке.

- Поэтому... ваша жена настояла, и вот вы здесь.

-Да.

Виллис внимательно разглядывал свои ботинки. Коричневые, он носил их уже три года. Но никогда не чувствовал себя в них удобно; они жали, а большие пальцы на обеих ногах, похоже, упираются в лезвие тупого ножа.

Психиатр аккуратно положил ложку на салфетку и принялся потягивать какао.

- Послушайте, мистер Коу, я готов к любому повороту событий. Вы мне не нужны, вы тоже не хотели бы здесь находиться, если ваше посещение не принесет положительных результатов. И, - быстро добавил он, - когда я говорю о помощи, я не имею в виду попытки приспособить вас к представлениям о каком-то определенном мире, обратить в соответствующую веру, которую вы считаете необходимым от себя отталкивать. Ни Фрейд, ни Вернер Эрхард, ни Наука и ничто другое не убедили меня окончательно и бесповоротно, что существует предмет, называемый реальностью. Закодированная реальность. Данная, постоянная, неизменная. Если то, во что человек верит, не приводит его в сумасшедший дом или тюрьму, нет ни единой причины, по которой его верования не могут считаться менее приемлемыми, чем то, что мы, гм-м, "нормальные люди", называем реальностью. Если ваши представления делают вас счастливым, верьте во все, что пожелаете. Я же просто хочу вас послушать, может быть, кое-что прокомментировать, а затем посмотреть, соответствует ли ваша реальность той, которую нормальные люди считают своей. Ну как, подходит?

Виллис Коу попытался выдавить из себя улыбку.

- Вроде бы. Я немного нервничаю.

- Попытайтесь успокоиться. Мне, конечно, легко говорить, а вам совсем непросто это сделать, но я не желаю вам зла; и действительно, выслушаю с огромным интересом.

Виллис встал.

- Вы не возражаете, если я немного поброжу по вашему кабинету? Думаю, мне так будет немного легче.

Психиатр кивнул и улыбнулся, а потом показал на какао. Виллис Коу покачал головой. Он походил по приемной и наконец произнес:

- Это не мое тело. Меня приговорили к жизни в качестве человеческого существа, и меня это убивает.

Психиатр попросил его объяснить, что он имеет в виду.

Виллис Коу был человеком небольшого роста, плохо видел, его темные каштановые волосы уже начали выпадать. Он часто жаловался на боли в ногах и постоянно нуждался в носовом платке. Печальное лицо избороздили морщины, которые говорили о том, что его жизнь переполнена проблемами. Он рассказал все это доктору, а потом добавил:

- Я считаю, что эта планета является местом, куда ссылают всех плохих людей в качестве наказания за содеянные преступления. Я считаю, что мы все прибыли сюда из других миров, с других планет, где совершили какие-то гнусности. Земля является тюрьмой, нас отправляют сюда, чтобы мы жили в этих отвратительных телах, старели, разлагались, воняли и умирали. Таково наказание.

- Но почему никто, кроме вас, этого не чувствует? - Психиатр отставил в сторону чашку с давно остывшим какао.

- Наверное, меня засунули в тело с дефектом, предположил Виллис Коу. Немного больше боли от сознания того, что я родился на другой планете, что несу наказание за совершенное преступление. Только я никак не могу вспомнить, что же я сделал. Думаю, это было что-то ужасное, раз мне вынесли такой суровый приговор.

- Вы когда-нибудь читали Франца Кафку, мистер Коу?

-Нет.

- Он писал книги о людях, которых судят за преступления, о природе которых они ничего не знают. Этих людей обвиняют в каких-то неизвестных им грехах.

-Да. Именно это я и чувствую. Может быть, Кафка тоже это чувствовал; и ему ведь могло достаться дефектное тело.

- В ваших ощущениях нет ничего особенно странного, мистер Коу, сказал психиатр. - В наше время многие не удовлетворены своей жизнью, многие обнаруживают - иногда слишком поздно, что являются транссексуалами, что должны были жить в качестве других людей, мужчин, женщин...

- Нет, нет! Я не это имею в виду. И не собираюсь менять свой пол. Просто я объясняю вам, что прибыл с другой планеты - там зеленое небо, окутанный дымкой песок и пятнышки света вспыхивают, а потом уносятся ввысь... у меня много ног, а между пальцами тонкая паутина, да и вообще это не пальцы...

Он замолчал и смущенно посмотрел на доктора.

Потом сел и тихонько продолжил:

- Доктор, моя жизнь ничем не отличается от жизни всех остальных людей. Большую часть времени я плохо себя чувствую, приходит масса счетов, которые я не могу оплатить, мою дочь сбила машина, и она умерла, я не могу об этом думать. Мой сын в самом расцвете лет стал инвалидом. Мы с женой почти не разговариваем, не любим друг друга... да и не любили никогда. Я живу не хуже и не лучше остальных жителей этой планеты, вот о чем я говорю: боль, страдания, жизнь, наполненная ужасом. Каждый день. Без надежды. Пустота. Неужели мы не можем рассчитывать на лучшее, только на эту гнусную жизнь в качестве человеческих существ? Послушайте, я знаю, есть чудесные места, где никто не страдает и где никого не заставляют находиться в тюрьме под названием человеческое тело!

В кабинете психиатра стало темно. Жена Виллиса Коу договорилась с доктором в последний момент, и тот согласился принять маленького лысеющего человечка в конце дня.

- Мистер Коу, - проговорил психиатр, - я вас выслушал и хочу, чтобы вы знали: я очень сочувствую вашим страхам. - Виллису Коу немного полегчало. Ему показалось, что наконец хоть кто-то ему поможет - нет, конечно, не справиться с мучительным, тяжелым знанием, просто теперь он не одинок.