Нейромантик. Страница 3

Кейс уставился в темное кольцо остатков кофе на дне чашки. Это кольцо крутилось с той скоростью, какую задавал Кейс, слегка покачивая чашку, которую держал двумя пальцами. Коричневая пластиковая поверхность стола была покрыта патиной мельчайших царапин. С легким ознобом, поднимающимся по спине, Кейс представил себе бесконечное число случайных прикосновений, потребовавшихся для того, чтобы создать подобный узор жизни. Внутри чайного домика все было отделано в безвестном стиле прошлого столетия, японские традиции непросто сочетались с бледной, почти бесцветной миланской пластикой. Все предметы, казалось, несли на себе такую же тончайшую пленку, будто взгляды и эмоции миллионов посетителей определенным образом воздействовали на зеркала и некогда блестящий пластик, оставляя на них следы, затуманивая их поверхность чем-то, что никогда уже нельзя будет удалить.

– Эй. Привет, Кейс...

Он глянул вверх и встретился с ее серыми глазами, все так же обведенными карандашом. На девушке была заношенная французская астронавтская куртка и новенькие белые кроссовки.

– А я искала тебя, приятель.

Линда присела на стул по другую сторону столика, водрузив на столешницу локти. Рукава ее куртки были надорваны на плечах; Кейс автоматически пошарил взглядом по рукам, выискивая следы уколов.

– Сигаретку? – Она вытащила из локтевого кармашка мятую пачку "Ехэюань" с фильтром и вытряхнула одну для Кейса. Он взял сигарету и прикурил от красной пластиковой зажигалки. – Ты, похоже, совсем не спишь, Кейс. Выглядишь дерьмово.

По выговору Линды безошибочно угадывалось место ее рождения – юг Мурашовника, где-то около Атланты. Кожа у нее под глазами была бледной и нездоровой, хотя все еще молодой и гладкой. Ей недавно исполнилось двадцать. В уголках рта четкие морщинки, следы пережитой горечи, а если приглядеться, можно различить и новые, едва наметившиеся. Темные волосы девушки были зачесаны назад и удерживались в таком положении повязкой из пестрого шелка. Узор на ткани повязки мог представлять собой изображение как электронной микросхемы, так и карты какого-нибудь города.

– Сплю, если вовремя принимаю таблетки, – ответил Кейс, и почти осязаемый вал тоски накрыл его с головой – похоть и одиночество, все неслось на одном и том же гребне амфетаминной волны. Он вспомнил, как пахла ее кожа в жаркой духоте припортовой капсулы, как ее пальцы сплетались у него за спиной.

Это все мясо, подумал он, это желание плоти.

– Вейдж, – сказала Линда, нахмурив брови. – Он хочет проделать тебе дырку между глаз.

Она прикурила для себя сигарету.

– Кто сказал? Рац? Ты говорила с Рацем?

– Нет. Мона. Она сейчас подруга одного из парней Вейджа.

– Я должен ему, но, в общем-то, не много. Он, конечно, вытрясет из меня деньги, так или иначе.

– Ему задолжала куча народу. Возможно, он решил выставить тебя в качестве примера, Кейс. Серьезно, тебе лучше иметь это в виду.

– Конечно. Как ты, Линда? Тебе есть, где спать?

– Спать? – Она покачала головой. – Да, есть. Конечно, Кейс.

Девушка вздрогнула и наклонилась к нему через стол. Ее лицо было все в бисеринках пота.

– Вот, – сказал Кейс, засунул руку в карман ветровки и выудил смятые полсотни. Автоматически разгладил купюру под столом, сложил вчетверо и передал Линде.

– Тебе самому это пригодится, дорогой. Лучше отдай их Вейджу.

Теперь в серых глазах было что-то такое, чего Кейс не мог распознать, что-то, чего он раньше никогда не видел.

– Я должен Вейджу во много раз больше. Возьми. Я все равно ожидаю в скором времени поступлений, – соврал он, наблюдая за тем, как его новые иены исчезают в кармане астронавтской куртки.

– Когда получишь деньги, Кейс, не тяни и быстрее ищи Вейджа.

– Еще увидимся, Линда, – сказал он, поднимаясь с места.

– Ага. – Под каждым из ее зрачков появилось по миллиметру радужной. Санпаку. – Следи за своей спиной, приятель.

Кейс кивнул, торопясь быстрее уйти.

Когда пластиковая дверь за ним закрылась, он еще раз оглянулся и увидел ее глаза в кружевах красных неоновых трубок.

Нинсей, вечер пятницы.

Кейс прошел мимо закусочной с якитори и запруженных мостовых, мимо кофейного франчайзинга "Прекрасная дева", электронной бури аркады. Затем, сделав шаг в сторону, уступил дорогу сарари в черном, заметив значок "Мицубиси генотех", вытатуированный у него на правом плече.

Подлинный ли он? Если этот значок настоящий, подумал Кейс, то я могу нажить себе неприятности. Если, конечно, сарари сейчас на службе и имеет право наложить на меня лапу. Сотрудникам "МГ" выше определенного ранга имплантируют микропроцессор, отслеживающий мутагенность крови окружающих. Встреча с персоной, носящей такую штуку в башке, могла закончиться экспресс-экскурсией в Ночной Город, прямо в одну из черных клиник.

Сарари был японцем, в то время как толпы, бродящие по улицам Нинсея, представляли собой многонациональную смесь. Кучки моряков из порта, смурные одиночные туристы, жаждущие удовольствий, не указанных в путеводителях, торговцы из Мурашовника, сбывающие с рук имплантаты и ткани для пересадки, и дюжины дельцов другого рода – все это неспешно текло по улицам в запутанном хороводе похоти, нужды и коммерции.

Существовало бесчисленное множество теорий, объясняющих, почему Тиба-сити допускал существование на своей территории Нинсея, и из всех этих теорий Кейс считал наиболее правдоподобной ту, согласно которой якудза решили сохранить это место в качестве исторического заповедника, как напоминание о своем простом происхождении. Кроме того, он, исходя из своего личного опыта, понимал, что создание новейших технологий требует наличия криминальных зон, из чего следовало, что Ночной Город существует не ради своих обитателей, а в качестве преднамеренно созданного полигона технологий как таковых.

Правда ли то, что сказала ему Линда, думал он, глядя на огоньки над головой. Станет ли Вейдж убивать его, даже в назидание остальным? Это, конечно, не слишком разумно, но Вейдж был заметной фигурой в области незаконной медицины и работал напрямую с учеными– нелегалами, а заниматься этим, так говорили все, может только настоящий псих.

Линда сказала, что Вейдж желает видеть его мертвым. Проникновение Кейса в динамику уличного дилерства поначалу осложнялось тем, что ни продавцы, ни покупатели нужды в нем не видели. Основная забота посредника – сделаться необходимым звеном. Та сомнительной прочности ниша в криминальной экологии Ночного Города, которую устроил для себя Кейс, была завоевана при помощи лжи и закреплялась им раз за разом в течение многих ночей путем посулов и предательств. Теперь же, чувствуя, что стены этой ниши начинают смыкаться, Кейс ощущал себя на грани странной эйфории.

На прошлой неделе он на несколько дней задержал передачу синтетического экстракта человеческих желез, распродавая товар в розницу чтобы получить больше навара, хотя заведомо знал, что Вейджу это не понравится. Вейдж был одним из основных поставщиков подобного товара, он провел в Тибе уже девять лет и входил в число тех немногих дилеров, которым удалось наладить связи с высшими сферами криминальных структур за пределами Тиба-сити. Генетический материал и гормоны спускались в Нинсей по невероятно сложной лестнице, состоящей из множества явных и скрытых ступеней.

Несколько лет назад Вейдж исхитрился каким-то образом проследить путь одной из операций и теперь вовсю пользовался стабильными связями с дюжиной городов.

Кейс поймал себя на том, что стоит перед витриной и тупо смотрит в стекло. В этой лавочке, клиентами которой были в основном моряки, продавались разные маленькие блестящие штучки. Часы, выкидные ножички, зажигалки, карманные видеокамеры, симстимы [7], тяжелые манкири и сюрикены. Сюрикены нравились ему больше всего – стальные звездочки с бритвенно-острыми гранями. Одни хромированные, другие непроницаемо-черные. Были и подвергнутые специальной обработке, так, что поверхность приобрела радужную окраску, напоминающую разводы масла на воде. Внимание Кейса привлекали хромированные звездочки. Отливающие серебром, они висели на алой замше, удерживаемые почти невидимыми петлями нейлоновой лески. По центру сюрикенов были вырисованы драконы и ряды иероглифов. Звездочки ловили неоновый свет, отражая его каждая по своему разумению, и Кейсу казалось, что это и есть звезды его странствий; его судьба была записана, но читалась с трудом, в созвездиях дешевого хрома.